Захарова Р. В.
ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
Окрестности старинного города Звенигорода, который находится в 46 км к западу от Москвы, - это мои родные места.
Мои родные места – окрестности Звенигорода
В моей жизни было две подмосковные деревни, Сальково и Синьково ныне Одинцовского, а раньше – Звенигородского района. Моя мама жила в Синькове, папа – в Салькове. В Подмосковье до недавнего времени существовал обычай – по вечерам парни из одной деревни ходили гулять в какую-либо из соседних деревень. Так мои родители подружились, в 1937 году поженились и стали жить в Салькове – родной деревне моего отца. Я родилась в этой деревне в 1938 году.
Мои родители Виктор Николаевич и Мария Васильевна Ерёмины
Я с дедушкой и бабушкой
Пелагеей Яковлевной и Василием Фёдоровичем Долбилиными
Я перед самой войной
Мой отец погиб на фронте в 1941 году. Я его не помню, да и он меня мало видел. В 1938 году он, конечно, видел новорождённую дочь. В 1939 году папа был на финской войне, потом пришёл домой на «побывку», в отпуск. Тогда он меня и видел в последний раз. Снова ушёл в армию, и началась Великая Отечественная война.
Папа считался без вести пропавшим. Но служившие с ним земляки видели, как он погиб. В машину было прямое попадание бомбы… В детстве я слышала, что он погиб на глазах у двоюродного брата Владимира Ивановича Ерёмина, который приезжал после этого в отпуск. Но он много об этом не рассказывал. Потом он и сам погиб. Оба были танкисты. Говорили, что дядя Володя сгорел в танке. Когда танк горел, он сумел высунуться из него только до половины. Несколько десятилетий назад можно было разузнать всё точнее…
Мой отец с двоюродным братом
Владимиром Ивановичем Ерёминым
Мой отец с фронтовыми товарищами
К началу войны мы с мамой жили в Салькове. Некоторые деревни в окрестностях Звенигорода в начале зимы 1941 года были оккупированы немецкими войсками.
Поздней осенью 1941 года, когда немцы рвались к Москве, жители наших деревень пытались понять, по какой именно дороге они пойдут на Москву – ближе к железной дороге, которая вела от Белорусского вокзала в Москве на Минск, или в более глухом месте, в лесах около Синькова. Эта местность в то время была медвежьим углом. Конечно, жители наших деревень готовились уйти от наступающей немецкой армии, приготовили для этого продукты и одежду. Пытались они сохранить кое-какое имущество и в том случае, если деревня будет оккупирована. Я помню, что в нашем доме какие-то вещи были положены в «подпечек» (место под русской печью, где хозяйки хранили кочергу и ухваты). Вход в него был заложен кирпичами и замазан глиной.
При появлении разных слухов мама ходила из Салькова в Синьково и обратно, меня она возила на санках. Так мы с ней попали в оккупацию 1 декабря 1941 года вместе с семьёй бабушки и другими жителями Синькова. Мне тогда было три с половиной года.
Немцы не смогли захватить Звенигород, хотя несколько раз объявляли об этом в газетах. Они обошли его с севера, захватили село Ершово, которое от Синькова отделено лесом. По этому лесу они и прибежали в Синьково. Момент их появления в Синькове сохранился в моей памяти. Я помню, что видела, как они бежали по деревне к нашему дому. Дом стоял на ближнем к Москве краю деревни.
Как оказалось, чтобы не попасть в оккупацию, достаточно было уйти в Ивановку или в Козино, которые находятся в трёх километрах от Синькова. Эти деревни не были оккупированы. Некоторые семьи, у которых были родственники в этих деревнях, так и сделали. Другие уйти не успели и попали в «плен». Так у нас в то время называли пребывание на оккупированной территории. Первые годы после оккупации в наших деревнях помнили, какие семьи были в «плену», а какие нет.
Синьково и Липки в нашей местности были последними деревнями по направлению к Москве, которые немцы смогли захватить. Дальше по прямой дороге на Москву их не пустили. Они продвинулись к Москве севернее, оккупировав деревни в Истринском районе. Из находящейся в километре от Синькова деревни Грязь жители в эти дни ушли в лес, они слышали звуки боя. Видимо, части Красной Армии обстреливали наступающих немцев из «катюш», и дома в Синькове и на Липках и часть домов на Грязи сгорели при обстреле этих деревень «катюшами».
Захватив Синьково и Липки, немцы выгнали из домов всех жителей, которые были вынуждены уйти в лес. Можно себе представить, что люди пережили, когда в течение нескольких недель в декабре 1941 – январе 1942 года ходили по лесу. Умерло несколько младенцев и стариков. Маленькие дети не сознавали трагизма ситуации, но страдали, как и взрослые. В нашей семье долго вспоминали один случай. Однажды в лесу попался окоп, в котором можно было затопить печку и снять верхнюю одежду. Рассказывали, что я от радости плясала, когда с меня сняли пальто. Сама я помню платье, в которое была тогда одета – с рисунком из синих и красных звёздочек. Окопы в лесу и воронки от разрывов бомб мы видели ещё долго после войны, пока они не сравнялись с землёй.
Некоторые старики обморозили ноги, потом они до конца жизни ходили с палочкой. Немецкие солдаты снимали с местных жителей валенки, которые старались не допустить этого, делая вид, что валенки примёрзли к ногам.
Некоторых молодых парней немцы расстреливали. Например, тех, которые были острижены наголо. Немцы считали их переодетыми красноармейцами. В одной семье на глазах у матери расстреляли мальчишку, потому что он был в форменной шинели ФЗУ (фабрично-заводское училище).
Немцы, как и везде на оккупированных территориях, старались угнать в Германию молодых людей. Когда мы ходили по лесу, они забрали двоих шестнадцатилетних парней из Синькова, моего дядю Алексея Васильевича Долбилина и его ровесника Анатолия Николаевича Блинова. Их родители, конечно, подумали, что больше их никогда не увидят. К счастью, немцам не удалось угнать молодых людей в Германию. Их закрыли в Кубинке в сарае вместе с пленными красноармейцами. Ребята сумели из него выбраться, проделав дыру в стене. К сожалению, один из красноармейцев забрал у Лёни полушубок. Парни самостоятельно вернулись из оккупации.
Мы были освобождены во время наступления Красной Армии под Москвой через несколько недель после оккупации Синькова. За это время наша семья оказалась в районе города Рузы.
После оккупации зимой 1942 года мы пришли в Сальково и жили там вместе с родителями, братьями и сёстрами моего отца.
Моя сальковская бабушка,
мама моего отца Пелагея Ильинична Ерёмина
После возвращения из оккупации все жители Синькова, в том числе моя мама и её брат Лёня, начали работать там в колхозе. Весной стало невозможно ходить на работу из Салькова через Москву-реку, поэтому мы переселились в Козино. Наша семья поселилась в пустующем доме вместе с семьёй тёти Мани Филатовой из Синькова.
С весны 1942 года я уже осознанно воспринимала действительность и могу полагаться на собственные воспоминания.
Помню, как весной 1942 года мы с бабушкой три дня подряд провожали на фронт Лёню, которому 25 марта исполнилось семнадцать лет. Утром он уходил в Звенигород, а вечером возвращался, потому что отправление на фронт откладывалось. Я отчётливо помню, как он уходил в последний раз, спускаясь по дороге на Звенигород с крутого козинского берега к Москве-реке. Бабушка, конечно, заплакала, я её утешала, говорила, что Лёня вечером вернётся. Но в этот раз он не вернулся. Лёня закончил войну в Чехословакии. Летом 1945 года бойцов Красной Армии из Европы перевезли на Дальний Восток на войну с Японией. Лёня потом рассказывал, как трудно ему было проехать мимо станции Голицыно, которая находится в тридцати километрах от Синькова. В тот раз он проехал и мимо станции Кубинка, откуда его должны были угнать в Германию в 1941 году… Домой он вернулся в 1949 году, потому что после войны отслужил ещё срочную службу.
Мамин брат Алексей Васильевич Долбилин
В деревне говорили, что в 1942 году был неплохой урожай, оккупация наших деревень зимой ему не повредила. Но сразу после возвращения из оккупации были трудности с пропитанием. Например, в Салькове бабушка для нашей семьи варила картофельные очистки, которые ей отдавали красноармейцы, стоявшие в то время в нашем доме. Хорошо помню, как Коля Филатов, который был на год моложе меня, повторял:
- Папы! Папы!
Так он просил хлеба.
В Козине был магазин, где продавали продукты по карточкам. Помню, что там я иногда съедала довесок – кусок хлеба, который продавец добавлял к буханке, чтобы был нужный вес.
В это время у меня появился интерес к чтению. Старшие сёстры читали Коле книжки. Девчонки иногда вредничали, не позволяли мне слушать, тем самым ещё более подогревая мой интерес. Помню, как в козинской библиотеке я взяла свою первую книжку «Плотничек-работничек».
Войну я, конечно, воспринимала по-детски. Например, я была уверена, что она находилась в почтовом ящике. Потому что туда бросали письма на войну. Отчётливо помню, как люди при встрече спрашивали друг друга:
- Когда война кончится?
В 1943 году в Синькове, на Липках и на Грязи были построены дома для жителей, у которых они сгорели. Каждой семье дали десять тысяч рублей ссуды. Я помню, с каким трудом приходилось её выплачивать. Ведь в то время в колхозах денег не платили, а начисляли трудодни. (Работали за палочки, как говорили потом пережившие это время колхозники).
В Синькове дома были построены не там, где они стояли раньше. Фактически деревня была перенесена на новое место, что создало определённые неудобства для жителей. Ведь колодец и пруд остались на прежнем месте, на старой деревне. Старая деревня всё время существовала в нашей жизни и в нашем восприятии местности. Это было местным синьковским географическим названием наряду с другими – Старая Деревня. Сначала это были пепелища с оставшимися около них садами, в которых мы летом собирали вишню, смородину и крыжовник. На пепелищах люди находили свои обгоревшие вещи. Помню, что у нас долгое время стояла сохранившаяся на пепелище бабушкина кровать из старого дома. Про Старую Деревню помнят только жители Синькова старшего поколения, которых становится всё меньше… Сейчас вокруг нашего Синькова вырос коттеджный посёлок Синьково-2. Улица, на месте которой находилась наша Старая Деревня, вполне заслуживает, чтобы её так и назвали – Старая Деревня!...
Мы с бабушкой около нового дома в Синькове
Подруги из Синькова – Рая Блинова, Вера Семёнова, Рая Ерёмина и Маня Филатова (слева направо)
В 40-е годы прошлого века среди учеников школ, особенно начальных, были так называемые «переростки», которые пошли в школу не в семь-восемь лет, а позже. Кстати сказать, одним из таких переростков был будущий первый космонавт планеты Земля Юрий Алексеевич Гагарин, который родился в 1934 году и жил в Смоленской области. В нашем классе были три ученика, которые родились в 1934 году, – Женя Шумаев, Вася Гаврилов и Вера Семёнова.
В военные и первые послевоенные годы ученики начальных классов из Синькова и Липок должны были учиться в Козине. Туда и пошли в первый класс в 1945 году Вера и Боря Семёновы и Рая Блинова. Я была моложе их, маленькая ростом, и бабушка с мамой решили, что мне можно было пока в школу не идти. В те годы не было обязательно начинать учёбу с семи лет. Мне, конечно, хотелось учиться вместе со всеми, и я каждый вечер на утро собиралась идти в школу. А утром рано вставать не хотелось… Так я и не пошла учиться в 1945 году. Надо сказать, что мои друзья ходили в школу только до зимы, пока не намело много снега. Всё-таки для маленьких детей зимой трудно было ходить за четыре километра.
Мы пошли в первый класс на Липки в 1945 году.
Начальная школа, в которой учились ещё наши родители на Липках существовала с двадцатых годов. Учительницей в ней все годы была Матрёна Фёдоровна Лубкова. Она вновь организовала обучение детей Липок и Синькова в 1946 году, хотя сама сгоревшая во время оккупации школа ещё не была построена.
Во время оккупации на Липках не сгорел один дом тёти Тани Орловой. Все остальные, в том числе и начальная школа, были сожжены. В этом доме в 1946 году мы и начали учиться. В первой половине дня в комнате шёл урок, а в кухне тётя Таня топила русскую печь. Новую школу построили в 1948 году. Мы в то время учились уже в третьем классе и принимали участие в уборке территории около школы. Надо было убрать кирпичи от фундамента старой школы и строительный мусор.
За восстановление школы Матрёна Фёдоровна Лубкова была награждена Орденом Ленина.
Наш 3-й класс около новой школы на Липках в 1948 году. Фотография сделана для звенигородской районной газеты
В 1946 году в Подмосковье была засуха, а в 1947 году – голод, который помнит наше поколение. Помним мы и «кузютки» – лепешки из собранной весной на полях картошки, которая осенью осталась под снегом. В неё добавляли немного отрубей (у нас их называли «повалом»), чтобы можно было испечь лепёшку. Они были такие противные, что я не могла их есть. Съедобнее был жмых семечек подсолнуха, из которых выжали масло. И уж совсем вкусными были лепёшки из отрубей. Полегче стало, когда наступила весна. Тогда мы ели молодые липовые листочки. Очень радовались, когда выросла трава – щавель, крапива. За щавелём ходили на луг, который находился между Грязью и Аксиньином. Первое время аксиньинские мальчишки грозились прогнать нас с этого луга…
Немецкие солдаты всё-таки побывали в Звенигороде, который они не смогли захватить в 1941 году. Южная окраина леса, в котором были бои, на берегу Москвы-реки недалеко от Звенигорода, называлась Мозжинка. Моя бабушка говорила, что это всегда была настоящая глухомань. В 1947 году пленные немцы построили здесь дачный посёлок для членов Академии наук СССР, который и получил название Мозжинка. До 90-х годов это был известный дачный посёлок. Теперь его затмила находящаяся неподалеку знаменитая Николина Гора. Немцы жили в бараке неподалеку от строящегося посёлка. Один немец сбежал из-под стражи, по лесу дошёл до Синькова, где его и поймали. Возможно, побег его был обусловлен голодом.
В эти же годы мне довелось несколько раз видеть толпы пленных немцев и в Москве.
В 1956 году Р.В.Захарова с серебряной медалью окончила среднюю школу №1 . г. Звенигород Московской области.
После окончания 1-ого Московского государственного педагогического института иностранных языков в 1961 Р.В.Захарова преподавала французский язык в сельской школе в Курганской области.
В 1969-1971 годах она училась на Высших педагогических курсах по подготовке высококвалифицированных преподавателей иностранных языков для вузов при Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина, после которых была направлена на работу преподавателем кафедры французского языка в Чувашский государственный педагогический институт им. И.Я.Яковлева. В 1974-1977 году Р.В.Захарова обучалась в аспирантуре при кафедре лексики и фонетики французского языка МГПИ им. В.И. Ленина. В 1980 году она защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук на тему «Виды производности и их соотношение в современном французском языке (на материале аффиксальных новообразований)» под руководством крупнейшего в России специалиста по лексикологии французского языка профессора Наталии Николаевны Лопатниковой. В 1985 году получила ученое звание доцента по кафедре французского языка.
Р.В.Захарова разрабатывает проблемы словообразования в современном французском языке и методики преподавания французского языка. Результаты ее исследований опубликованы в учебно-методических и учебных пособиях: Аффиксальное словообразование в современном французском языке : учебное пособие. – Чебоксары, 2004; Театр : учебно-методическое пособие для факультетов иностранных языков и старших классов средней школы. – Чебоксары, 2006; а также в статьях, которые размещены в Вестнике ЧГПУ им.И.Я.Яковлева и в сборниках научных работ ведущих вузов Российской Федерации. Она выступает с докладами на научно-практических конференциях, в том числе на международных и всероссийских, посвящённых проблемам языкознания.
Р.В.Захарова с 1971 по настоящее время работает на кафедре французского языка ЧГПУ им. И.Я. Яковлева преподавателем, старшим преподавателем, доцентом.
За время работы в ЧГПУ им. И.Я.Яковлева Р.В.Захарова ведет практические занятия по французскому и латинскому языкам, читает теоретические курсы истории, лексикологии и словообразования французского языка, основ теории французского языка как второго иностранного факультета иностранных языков. Руководит курсовыми и дипломными работами студентов по французской филологии.
В 1984-2006 годах Р.В.Захарова была заведующей кафедрой французского языка. Кафедра под ее руководством принимала участие в эксперименте Министерства образования Российской Федерации по введению Единого государственного экзамена по иностранным языкам для выпускников средней школы и абитуриентов вузов.
Р.В.Захарова неоднократно награждалась Почетными грамотами ЧГПИ и ЧГПУ им. И.Я.Яковлева. Она награждена также Почетной грамотой Министерства просвещения СССР (1983), Почетной грамотой Министерства просвещения Чувашской АССР (1988), нагрудным знаком «Отличник народного просвещения» (1996).
Одна из сторон деятельности Р.В.Захаровой – развитие культурных и учебных связей ЧГПУ им. И.Я.Яковлева с учебными заведениями французских регионов Шампань-Арденны и Юг-Пиренеи. Она принимает участие в работе Ассоциации преподавателей французского языка «Alliance Française» и Ассоциации членов Ордена Академических Пальм Французской Республики(AMOPA). Благодаря сотрудничеству с этими Ассоциациями библиотека кафедры французского языка снабжена учебниками и художественной литературой, изданной во Франции.
За большой вклад в распространение французского языка в Чувашской Республике и в России Премьер-Министр Французской Республики наградил Р.В.Захарову Орденом Академических Пальм Французской Республики с присвоением звания Кавалера Ордена (2006). В 2008 году она стала членом Ассоциации Ордена Академических Пальм.
В 2010 году Р.В.Захарова награждена юбилейной медалью «65 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
